Души под жертвенником. Книга памяти

Даниэль Хайнц, Алексей Опарин, Дмитрий Юнак, Андрис Пешелис. Души под жертвенником: Книга памяти Церкви адвентистов седьмого дня, посвященная жертвам религиозных репрессий во времена царской России и Советского Союза. 1886-1986 годы. — Харьков : Факт, 2010. — 376 с., с илл.

В книге на основании архивных материалов России, Украины, Германии, Польши, Казахстана, Узбекистана, Латвии изложены исторические сведения о жертвах политических репрессий царского времени, довоенного и послевоенного тоталитарного режимов атеистической власти. В работе введены в научный оборот и приведены более чем полторы сотни имен как членов христианской Церкви адвентистов седьмого дня, так и ее служителей, пожертвовавших своей жизнью, но не отрекшихся от своих убеждений. Книга рассчитана на студентов и преподавателей теологических и исторических факультетов вузов, работников научно-исследовательских центров, а также всех интересующихся историей церкви.

Глава 18.

По приговору Тройки от 20.09. 1937 г.

Будущий проповедник и од­новременно будущий узник страш­ного ГУЛАГАа, Яков Емельяно­вич Деревинский, родился 10 ок­тября 1898 года в городе Обухове Киевской области в многодетной кре­стьянской семье. С детства ма­ль­чик тянулся к знаниям и по око­нчании церковно-приходской шко­лы поступил в гимназию, а затем — в училище пчеловодства. В начале Первой мировой войны он был призван в армию. Увидев на фронте сколь жесток и беспощаден этот мир. В годы Гражданской войны он попадает на службу к атаману Зеле­ному, но, заболев тифом, оказывается в госпитале, а оттуда весьма изможденный был отпущен домой в Обухов. Там в один из дней он увидел объявление о курсах по изучению Библии. Начав их по­се­щать, он понимает, что это то, что он искал всю свою молодую жизнь, и в 1918 году принимает крещение в Церкви Адвентистов Седьмого Дня. А уже в 1920 году руководством церкви призыва­ется на свое первое служение.

Вот, что о последующих событиях в его жизни пишет его сын Павел Яковлевич, воспоминания которого были любезно пре­доставлены автору этих строк (Опарину А. А.) уже его сыном Яковом Васильевичем, внуком Якова Емельяновича. «Начал он слу­жение в 1920 году в городе Нежине, исполняя обязанности пробного библейского работника. Это было нелегкое время, в ко­торое он приступил к духовной работе, так как ему пришлось нес­ти ответственность перед Богом не только за Нежинскую общину, но и за весь район и округ, а также и за некоторые села Полтав­ской области: Лужайки, Короваи и другие, в которых намечались группы. Одновременно он учился на киевских курсах по подго­товке проповедников, которые окончил в 1927 году. До этого в 1926 году был арестован органами ГПУ за «антисоветскую дея­тельность — разглашение государственной тайны и религиозную про­паганду». Через четыре месяца был освобожден.

Дело в том, что ему, молодому неопытному человеку, под­сунули подписать документ — «обязательство», которое он подпи­сал. А когда ему объяснили, что по этому обязательству от него тре­буется, то он ответил им, что он  даст им сведения только после совета по данному вопросу с руководителями церкви. Затем Яков Емельянович поставил об этом в известность тогдашних руководи­телей церкви на Украине пасторов Скоробрещука и Львова, и тай­на, таким образом, перестала быть тайной. За это он был заключен под стражу в Нежинскую тюрьму. Уже тогда «гуманный следо­ватель» пообещал ему, что постарается сгноить его, но отец отве­тил: «Все мы ходим под Богом, и кому Он допустит, тот и сгниет». И когда отец был освобожден, этого следователя уже не было: ско­ропостижный туберкулез унес его жизнь. Ну, а отец после освобо­ждения продолжал служение и проповедовал Слово Божье в Не­жи­нской церкви.

В 1925 году отец был приглашен в качестве гостя на Вто­рой Всеукраинский съезд Церкви АСД, а в 1927 году он уже учас­твовал делегатом очередного Третьего съезда в городе Киеве. Же­нился отец в 1926 году, и, спустя менее года, в самом начале 1927 года был перемещен на служение в город Конотоп Сумской обла­сти. Отец работал не только в городе Конотопе, но и по близле­жащим селам, местечкам, таким, как Кролевец, Глухов,  Грузькое, Подлинное и другие.  Нежин также не был снят с него. Не хватало работников, а трудности с каждым днем возрастали. Во-первых, тру­дности были по причине транспорта: путешествия по общинам, в основном, приходилось совершать пешком, а это забирало много времени, и, во-вторых, везде проходили государственные меро­при­я­тия по подготовке коллективизации на селе, которая  местами  уже начинала внедряться. Это также создавало свои серьезные тру­дности в духовной работе. Хотя прямого запрета для церкви еще не было, и свобода еще существовала, но для служителей по некоторым местам уже ставили ограничения, чтобы этим наносить  препятствия духовной работе. Ограничения для служителей  выра­жались  в «лишении права голоса», т. е. человек отмечался по документам — «лишенец» и имел ограничение в гражданских пра­вах. Такие люди не имели права пользоваться кооперативными паями, покупать продукты в магазинах, которые были дефицитные по тем временам; были ограничения таким людям и в трудоус­тройстве, в жилье, в прописке. Это «лишение прав» распространя­лось на всех членов семьи служителя культа, т. е., на жену и детей. Тем временем в Конотопе Яков Емельянович за короткое время  формирует небольшую общину в 30-40 членов.

Из города Конотопа мы переехали по долгу службы отца в город Нежин. В то время там была самая большая община в Че­рниговской области, насчитывающая 85 членов, включая близле­жа­щие хутора и села. Это были нелегкие годы, вроде бы, и сво­бода, но… смотри в оба глаза, чтобы не попасть на крючок. Но работа шла, и при Нежинской общине даже был организован юношеский кружок. Молитвенный дом в городе Нежине в то вре­мя был на довольно большом расстоянии от того места, где мы жили. Собрания субботние проходили оживленно, члены церкви встречали друг друга с радостным настроением.

В начале 1932 года наша семья понесла сильный удар: умер мой меньший брат Петр от крупозного воспаления легких… Летом, в июне 1932 года, отца по долгу службы попросили пере­ехать в город Богуслав. На новом месте отец сразу же окунулся в работу, и мы его видели дома очень редко. Для нас он был всегда желанным гостем, а это было только тогда, когда была Вечеря Господня в Богуславской общине. В то время его рукоположили в сан пресвитера пасторы Дымань В. С. и Реймер Я. К., а позже,  в 1932 году — в сан проповедника.

Наша семья в голодном 1933-м году тоже терпела эту беду. Чтобы хоть как-нибудь облегчить положение нашей семьи, отец взял меня с собой и приехал в Киев к пастору Я. К. Реймеру. В самом Киеве уже было немного легче людям, так как появился в свободной продаже коммерческий хлеб. Поэтому, выстояв ночь в очереди, можно было купить буханку хлеба. Вся семья пастора Рей­мера, и к ним присоединился мой отец, так и делали. Покупали этот хлеб, резали его на куски, сушили в духовке, а затем высы­лали посылки с этими сухарями и другими продуктами близким, живущим в глубинке, вдали от центра, чтобы хоть этим немного облегчить их трудное положение в это голодное время. Так они многим помогли выйти из затруднений. Летом 1934 года, отпра­в­ляясь на посещение в ближние села, отец брал и меня с собой, когда шел в сёла Ивки, Раскопанцы, Дыбенци, Михайловку, Карапыжи. Эти маршруты мне хорошо запомнились. Другие груп­пы в округе он уже не посещал, так как властями был наложен запрет. Однажды отец в Тальном был задержан на две недели в КПЗ. Отпустили с тем, чтобы в тех местах больше не появлялся, а за этим «наблюдатели» следили очень внимательно и строго. Это уже говорило о том, что лавина гонений приближалась и к Богус­лаву, что вскоре и совершилось. 1934 год прошел почти весь спо­койно, с некоторыми трудными последствиями 1933 года.

В начале 1935 года была закрыта Богуславская церковь и все ее члены перешли на нелегальное положение, на домашние церкви. Пока все было тихо и спокойно, но в первой декаде янва­ря, во время рождественских праздников, как-то вечером вдруг погас свет. Отец вышел во двор и увидел спускающегося со столба электрика. Он спросил его: «Почему погас свет?» Электрик отве­тил, что есть приказ по энергосбытконторе, что «лишенцам» элек­троэнергией пользоваться запрещено, потому и отключили подачу электроэнергии. И мы зажгли керосиновую лампу «чудо». С этим еще пока можно было мириться, как и с тем, что стали проводить домашние церкви. Так мы провели три субботы в домашней цер­кви. В этих собраниях на дому каждый член церкви стал ближе чувствовать локоть друг друга и больше ответственности за про­ведение собрания.

Следующая суббота оказалась для нашей семьи очень пе­чальной. В ночь с 25-го на 26-е января 1935 года, с пятницы на суб­боту, в 2.00 в окно сильно постучали; на вопрос: «Кто там?» был дан грозный ответ: «Уполномоченный ГПУ». Эта ночь прошла беспокойно. Проведен был тщательный обыск, долго рылись в кни­гах, искали крамолы. Библиотека у отца была большая. Нако­нец, обыск под утро был закончен, и отцу велели собираться и сле­довать с ними. Это был самый ужасный момент в моей жизни. Я чувствовал всем своим детским естеством, что больше не увижу отца, и горечь при разлуке, что некому пожаловаться за эту жгу­чую обиду и несправедливость, наносимую жестокими людьми, и что ничего нельзя сделать в защиту отца. Это очень тяжело и сейчас вспоминать. Позже, в тот же день 26-го января 1935 года, мы узнали, что такая же участь постигла и семью пастора Резы-Голубовича.

Весной того же года мне повезло, мы с матерью пошли в город за покупками и встретили колонну арестованных. Их вели в баню. Среди них были мой отец и Реза-Голубович. Вели их всех под усиленным конвоем с винтовками наперевес. Отец и его друг по несчастью нас тоже увидели и улыбнулись, смотрите, мол, нас охраняют и нам не страшно. Мы вернулись за ними и подождали, пока их повели обратно из бани в милицию, где было районное КПЗ. Шли мы за ними следом так, чтобы они могли видеть нас, а мы их, до самой милиции. Потом в этом здании черные массивные двери открылись, проглотили «врагов народа» и закрылись. Это было мое немое первое и последнее свидание с отцом, и больше его я не видел. Мать еще имела одно свидание. Ее также вызывали на допросы, проверяя ее грамотность. Убедившись, что она негра­мотная, следователь Бассай сказал: «Это ваше счастье, что вы нег­рамотная, а то и вы были бы, где ваш муж». Деревинского и  Резу-Голубовича обвинили в контрреволюционной деятельности, заце­п­кой чему служила их переписка с бывшим членом общины, чехом по национальности  А. И. Ганышем, который несколько лет назад выехал к себе на родину, в Прагу.

В переписке, длившейся с 1933 по 1935 годы, отец, естес­твенно, писал ему о постигшем нашу страну голоде и просил по­мочь, если это возможно. А. И. Ганыш отнесся гуманно и выпол­нил их просьбу, выслав из благотворительного фонда небольшую помощь для подкрепления. Но «око» нашего государства увидело в этом другое явление, а именно, нанесение позора Советской влас­ти перед другими государствами, выдача экономических секретов и шпионаж, за которые получали денежные вознаграждения.

Следствие длилось с февраля по октябрь включительно. За это время разные были и конвойные из милиции при переездах. Один раз среди конвоиров был старший — из самых безобразных ми­ли­ционеров, его знал весь округ, не то, что район, и он для нас­мешки, зная, что отец и Реза-Голубович верующие люди, связал им руки, чтобы поиздеваться. Так они от Белой Церкви до Богус­лава ехали и шли до милиции от станции со связанными руками, а еще была зима.

Правда за этот произвол они написали жалобу на имя прокурора района, и этот начальник конвоя получил выговор с предупреждением от вышестоящего начальства за превышение своих полномочий над подследственными. Это только один эпизод, а, сколько таких эпизодов было, о которых нам неизвестно, это покрыто тайной. На одном из свиданий отец спросил у матери, как там церковь, как ее члены себя чувствуют, что с ними? Присутствующий из дежурных надзирателей грубо оборвал отца: «Вы что, забыли, где находитесь?»

В октябре 1935 года следствие закончилось, и состоялся суд тройки, которая вынесла свое решение: три года ИТЛ в северном районе Карелии в распоряжение начальника Управления ББЛАГ НКВД. Отец был сослан на станцию Медвежья Гора — город Кемь, на побережье Белого моря в 30-40 км от Соловецких островов. В это место он быстро был доставлен, потому что был прямой эше­лон, а прямого назначения эшелоны долго в пути не задержи­ва­ются. Письма долго не было. Наконец, оно пришло, но написанное не его почерком. Но оказалось, что писал действительно он, но ле­вой рукой, карандашом на доске и буквы получились фигурные. Трудно было разобрать это письмо, но прочитали. Писал отец, что по прибытии в лагерь, в бараке, в котором его поселили, сорвались с крючков нары и перебили ему правую ключицу. Наложили гипс на предплечье правой руки, и он не мог писать; и это письмо, ко­торое он написал, было написано им левой рукой, с трудом прис­пособившись. После этой травмы его на лесоповал не посылали, так как он не мог работать, и его пока определили в сангородок, а потом — в швейпром. Из писем отца мы понимали, что людям, попавшим в те места, очень трудно живется. Каждый прожитый день кажется годом, потому что неволя: изгороди из колючей про­во­локи, вышки сторожевые, окрики конвойных и тяжелый труд, а также скудная пища. Все это напоминало им, кто ты, и почему ты здесь. Кроме всего этого мысли о родине и своей семье. А веру­ющему, да еще адвентисту в половину хуже, если не больше.

В тех условиях попавшие туда люди нередко ожесточаю­тся, кроме того, к ним подселяют уголовников для создания не­выносимых условий и издевательств. Уголовники, как правило, — это люди, ведущие па­разитический образ жизни, из них никто  не работает, а живет за счет других; и еще, если попадает их компа­ния, тогда для осталь­ных жизнь делается адом.

Ну а таким, как мой отец, приходилось очень трудно. Из пи­сем отца мы понимали, что ему много приходится терпеть в этой «школе терпения». Но чем помочь? Если нельзя ничего даже написать ободряющего ни ему к нам, ни нам ему! Все равно, все
вычеркнут чернильным карандашом. Устроиться на работу маме то­же было очень сложно, так как муж репрессирован. Немного поз­же, в 1938 году, мы из Богуслава выехали в Киев, чтобы уст­роиться здесь. За это время произошли большие изменения в пере­писке с отцом. В 1937 году где-то в июле или в августе мы полу­чили последнее письмо от отца, и на этом переписка окончилась. Мать подала запрос от имени матери отца, моей бабушки. Ответ пришел в мае 1938 года, что «он вторично осужден и лишен пере­писки. Уже тогда мы поняли, что его нет, но как-то не хоте­лось этому верить, и утешали себя надеждой, хоть маленькой, а вдруг ошибка! Так в те времена многие думали и ожидали, и эти надежды их поддерживали.

И только спустя многие годы, благодаря рассекреченным ар­хивным документам, стал виден весь этот страшный процесс по делу невинных людей.

Далее весь ход этого страшного следствия мы продолжаем в документах, чтобы на примере пастора Деревинского показать, что собой представляло делопроизводство того зловещего вре­мени.

Ни в чем неповинные люди были арестованы и на весь ход следствия находились под стражей, подобно отпе­тым убийцам.

На них были заведены специальные анкеты, в которых бы­ли особые строки, такие, как социальное положение, соци­альное и политическое прошлое. Это было не случайно, ибо только по на­пи­санному в них можно было в те годы осудить человека.

После недолгого следствия узнику предъявляли обвинение, которое было и так понятно еще с самого ареста. В те годы особо не утруждались в формулировке обвинений, они были банальны -контрреволюционная деятельность, связь с заграницей и т. п.

Вскоре за предварительным обвинением следовало и зак­лю­чительное, по сути, просто повторяющее его.

Затем узника ссылали в один из лагерей страшного ГУЛАГа, препровождая туда специальной справкой.

Сохранились до нашего времени в архивном деле Я. Е. Де­ре­винского и доносы, которые писали на него сокамерники, думая, что через свою клевету расположат к себе начальство.

И, наконец, в деле Деревинского лежат одни из последних листов — постановление так называемой Тройки.

И только спустя долгие годы, ни в чем неповинный человек был оправдан…

Всего несколько старых ар­хивных листов и одновременно с этим вся жизнь, трагедия  чело­века…

Но, как хорошо, что есть Бог, Который в Своей книге дела­ет записи, отличные от людских.

***

Содержание

От авторов …………………………………………………………………………………………..3

Вступление. «ДУШИ… ПОД ЖЕРТВЕННИКОМ…» …………………………………..5

Часть 1. ПОД СЕНЬЮ ДВУГЛАВОГО ОРЛА ………………………………………..7

Глава 1. Зловещая ночь в Ипатьевском доме …………………………………………..7

Глава 2. Сухие статьи, леденящие кровь ……………………………………………….11

Глава 3. Долгожданный манифест ……………………………………………………….16

Глава 4. Идти этапом… ………………………………………………………………………..18

Глава 5. В жизненном море с волнами бороться …………………………………….24

Глава 6. Сын царского генерала ……………………………………………………………29

Глава 7. Узник с золотым сердцем ………………………………………………………..52

Глава 8. Воспоминания узника Петропавловской крепости …………………….57

Глава 9. А Библия говорит иначе …………………………………………………………..61

Часть 2. МЫ НАШ, МЫ НОВЫЙ МИР ПОСТРОИМ ………………………… 64

Глава 1. ГУЛАГ ……………………………………………………………………………………71

Глава 2. Из секретного протокола Политбюро ЦК № 51 ………………………..77

Глава 3. Запись в детском альбоме ……………………………………………………….89

Глава 4. Врагу народа не положено одеяло …………………………………………..94

Глава 5. Человек, превращенный в глыбу льда ……………………………………..95

Глава 6. «Это письмо будет последним, но это не значит,

что нас нет в живых…» ……………………………………………………………………..101

Глава 7. Кровавая одежда …………………………………………………………………104

Глава 8. Долгая дорога в дюнах ………………………………………………………..105

Глава 9. За гуманитарную помощь под расстрел ………………………………..113

Глава 10. Разбитое счастье ……………………………………………………………… 118

Глава 11. Многострадальная семья ……………………………………………………123

Глава 12. Наша жизнь — лучшая школа… ……………………………………………137

Глава 13. Нищий проповедник …………………………………………………………..143

Глава 14. Австрийский солдат ………………………………………………………….150

Глава 15. «С конфискацией имущества…» ………………………………………….156

Глава 16. Сынок, сохрани скрипку! ……………………………………………………166

Глава 17. Сыновья Адама ………………………………………………………………….170

Глава 18. По приговору тройки от 20.09. 1937 г. ………………………………..182

Глава 19. Богатый мельник ……………………………………………………………….193

Глава 20. Санитар, дежурный врач и акушер ………………………………………195

Глава 21. Судьба главного редактора …………………………………………………199

Глава 22. Сын оперирует отца… ……………………………………………………….. 204

Глава 23. Фроловы ……………………………………………………………………………205

Глава 24. «Я рад был бы заплесневелой корочке хлеба…»……………………208

Глава 25. Два Антона ……………………………………………………………………….. 211

Глава 26. «Я адвентистский пастор, я не могу работать

в субботу» ……………………………………………………………………………………….213

Глава 27. Об узнике, которого посетил президент ГК ………………………….215

Глава 28. Книги под снегом ……………………………………………………………….219

Глава 29. Они умерли на посту …………………………………………………………..221

Часть 3. ВОЕННОЕ ВРЕМЯ ……………………………………………………………224

Глава 1. Запах газа ……………………………………………………………………………225

Глава 2. Человек, которого похоронили при жизни ……………………………229

Глава 3. Время вынужденной остановки …………………………………………….231

Часть 4. ПОСЛЕВОЕННОЕ ЛИХОЛЕТЬЕ ………………………………………236

Глава 1. Пыль урановых рудников ……………………………………………………..237

Глава 2. Княж-погост………………………………………………………………………..241

Глава 3. Святой день …………………………………………………………………………243

Глава 4. Коварная медсестра …………………………………………………………….247

Глава 5. «Сын за отца не отвечает!» …………………………………………………..253

Глава 6. Проповедник любви …………………………………………………………….255

Глава 7. Потертая обложка Псалтыря ………………………………………………257

Глава 8. Закат над тундрой ……………………………………………………………….260

Глава 9. По доносу провокатора ………………………………………………………..262

Глава 10. Мать хоронит сына… ………………………………………………………….265

Глава 11. «Рассказывай, какую вел контрреволюционную

агитацию…» …………………………………………………………………………………….269

Часть 5. «ВРЕМЯ ОТТЕПЕЛИ» ……………………………………………………..276

Глава 1. Мама, где ты?.. …………………………………………………………………….284

Глава 2. Бог есть любовь …………………………………………………………………..291

Глава 3. Узник пяти тюрем ………………………………………………………………. 300

Глава 4. Судьба дирижера………………………………………………………………….302

Часть 6. ПОЛНЫЙ СПИСОК ИМЕН ЖЕРТВ,

УПОМИНАЕМЫХ В ДАННОЙ КНИГЕ ПАМЯТИ …………………………..307

Приложение № 1. История Церкви АСД в России в фотографиях ………….329

Приложение № 2. Живая связь поколений ………………………………………….351

Эпилог …………………………………………………………………………………………….357

Список использованных источников и литературы …………………………….358

Также по теме:
“Если мы не сохраним память о мучениках адвентистской церкви, для нас они “умрут” во второй раз”