Верю, что Бог поможет мне найти сына

Дорогая редакция газеты! Обращаюсь к вам и читателям вашей христианской газеты за помощью. Я очень прошу вас опубликовать моё письмо – может быть, добрые люди из Германии и России смогут поддержать меня советом или оказать действенную помощь в поисках моего сына.

В 1972 г. у меня были преждевременные роды – семимесячная двойня. В течение почти 40 лет я не знала, что один мой ребёнок жив. Верю, что Бог поможет мне найти сына. И очень прошу моих дочерей простить меня за откровенность – видит Бог, без этого не обойтись. Но расскажу обо всём подробно.

В 1971 г., после окончания мединститута, моего мужа, вместе с семьей, направили в армию на два года. Так мы с пятилетней дочкой оказались в г. Красноярск-45 (ныне Зеленогорск). Там у меня была вторая беременность — четыре месяца. Меня срочно положили в больницу, но оказалось, что плод — неживой. Врачи обвинили меня в том, что я якобы хотела избавиться от ребенка. Я была потрясена.

Возможно, как я теперь думаю, неудачная беременность была связана с переездом и физической работой. С дочкой до Красноярска я добиралась самостоятельно, пришлось сделать много пересадок на поезде, мне часто приходилось поднимать дочку на руки. В поезде было очень душно, я мало спала.

В середине августа 1972 г. я вновь поступила в тот же роддом Красноярска-45. Преждевременные семимесячные роды, кровотечение, снова шок и душевная боль. Врачи опять обвинили меня, а мне страшно: будут ли у меня еще дети? К тому же, и с первой дочкой я лежала в больнице на сохранении.

Слава Богу, в 1974 г. у нас родилась вторая дочка. И с ней случилось неожиданное. На четвертой неделе беременности я побывала на приеме у гинеколога. Врач сказала мне: «У вас выкидыш в ходу, мы можем сейчас прервать беременность». Но я на это не согласилась: «Если Богу угодно, чтобы родился этот ребенок, я не буду ничего делать». Ни разу больше, в течение этой беременности, я не была на приеме у акушера-гинеколога.

Тогда мы уже жили в большом городе на юге Казахстана, снимали квартиру на окраине. Чтобы сохранить беременность, я больше лежала. Работать, естественно, не могла. В городе летом было невыносимо жарко и душно. Условий для посещения консультации у меня просто не было. Личного транспорта тоже не было, а в автобусах, с пересадками, да еще с моей проблемой, ездить было невозможно. Но роды прошли благополучно, благодарю Бога.

В 1984 г. я пережила сильный стресс: измену мужа, и это тоже непростая история. Я попросила мужа дать мне развод. Перед этим поехала к брату в Ялуторовск (недалеко от Тюмени). Мне необходимо было как-то поддержать себя перед разводом и, возможно, переехать поближе к брату.

На улице ко мне неожиданно подошла цыганка. «Дай руку посмотрю, — сказала она и спросила: — С каким ты сейчас мужем живешь, с первым или вторым?» Я ответила: «У меня один муж…» Но цыганка заявила, что у меня будет второй муж, потом я овдовею, и будет у меня трое детей. «Нет, — возразила я, — у меня только две дочки». Цыганка сказала в ответ: «У тебя было еще два мальчика – двойня, и один из них жив. Приходи завтра, я по книге посмотрю и многое тебе ещё скажу».

На другой день я не пришла. Теперь знаю, что гадание – грех. Но что-нибудь вспомнить о тех преждевременных, семимесячных родах в середине августа 1972 г. я не могла, будто кто-то меня заколдовал.

В 1995 г. я вышла замуж во второй раз, с тех пор живу в Германии. Через три года овдовела, а 2001-м умерла моя мама, а ещё через шесть лет — мой брат-близнец. Из разных мест шли мне послания — из Сибири, Казахстана, Германии. Какая-то сила будила мою память, и постепенно я стала вспоминать события августа 1972-го.

Я снова увидела себя в роддоме, мы с мужем стоим вдвоем в коридоре. «Двойня у тебя была», — говорит он. — «И что, оба не выжили?» — спрашиваю я. «Да, не выжили…» — ответил он. У меня — шок.

Тут в коридор вышла женщина, врач или медсестра, и спросила нас, будем ли мы сами хоронить на кладбище. Но тогда я просто не могла сделать этого физически; к тому же, мы должны были вскоре уехать. Эта женщина попросила мужа, чтобы он прошел с ней в кабинет — подписать бумаги. Муж дал мне какие-то две маленькие таблетки, чтобы мне «стало легче», как он сказал. Я проглотила их и пошла в свою палату. А там соседка-пациентка спросила меня: «Почему ты плачешь? Твой ребенок жив!» Я отрицательно замотала головой и заплакала.

Тут ко мне подошла медсестра: «Будешь малыша кормить?» Я опять ничего не поняла. «Мне надо груди стянуть…» — ответила. Она лишь удивленно на меня посмотрела. А я, захлёбываясь слезами, произнесла: «Я домой хочу… к моей дочке… я её давно не видела… где она?.. с кем?.. мой муж много работает…»

Вижу мужа с дочкой у меня в палате. Медсестра показывает маленького ребеночка дочке: «Посмотри на братика!» Я пытаюсь встать, хочу взять ребенка, но без сил падаю на кровать. Муж строго говорит: «Лежи, тебе нельзя вставать». Когда медсестра с ребенком ушла, он дал мне таблетки — и я, как во сне, ничего не понимаю… Прошу врачей отпустить меня домой, потому что там я быстрей поправлюсь: мне есть, для кого жить, у меня есть дочка!

В больнице мне становилось всё хуже и хуже. Одна и та же женщина-врач давала мне таблетки, стакан с водой – и дожидалась, пока я их проглочу. Врачи просили подписать какие-то бумаги, со словами: «Так надо». Думая, что это отказ хоронить, я подписывала, не читая.

Уже дома дочка меня спросила: «Где братик? Я его видела, он такой маленький… — показывает ручками. — Почему ты, мама, его домой не принесла?» Спрашиваю: «Где ты его видела?» Смотрю на мужа, он уводит дочку на кухню, а я снова плачу и пью таблетки.

Две женщины пришли к нам домой. Муж попросил их пройти на кухню, а мне сказал: «Подожди, я тебя позову». Вскоре вернулся ко мне: «Поставь только подпись». Я расписалась. Женщины, одна с удивлением, а другая — с осуждением, смотрели на меня.

Вскоре к нам приехала моя мама, проделав долгий путь. Вижу ее ищущий взгляд, она удивленно смотрит на меня, потом на моего мужа. Как и дочку, он уводит маму на кухню. Она, уставшая с дороги, не задумываясь, легко попала в ловушку. Муж мой сначала взял с нее клятву, что она мне ничего не скажет, а потом признался ей, что оставил сына в роддоме.

Муж, уходя на службу, оставил мне на тумбочке таблетки без упаковки. Увидев эти таблетки, мама запретила мне их принимать. Мы стали с ней выходить на воздух. Сначала я могла пройти только вдоль нашего пятиэтажного дома. Но каждый день мама понемногу увеличивала расстояние прогулки и молилась обо мне Богу.

Немного окрепнув физически и успокоившись, я вышла на работу. Со мной работала местная женщина. «Знаешь, а наш директор новорожденного ребеночка усыновил, они рядом со мной живут, в соседнем доме», — сказала она мне однажды. Возможно, некоторым людям было известно, что мой ребенок жив! Городок Красноярск-45 был маленьким, многие знали друг друга.

И ещё один факт: в июне 1973-го, когда мы с мужем собрались уехать на юг Казахстана, я пошла за трудовой книжкой к заведующей. Она попросила меня расписаться, но книжку я должна была получить лично у директора, хотя все трудовые хранились у заведующей.

У меня состоялся странный разговор в кабинете директора. На столе у него лежала моя трудовая книжка. Он спросил меня, куда я уезжаю, с кем, есть ли у меня дети. Вдруг, неожиданно для себя самой, я спросила его, есть ли у него дети. Немного подумав, он ответил: «У меня — маленький сынишка, ему десять месяцев». Как раз столько должно было быть в то время моему сыну, если бы он был жив!

У меня появились слезы на глазах, и я ответила ему, что мне с сыном не пов­езло. Глядя не на меня, а в окно, он тихо произнес: «А что случилось?» — «Преждевременные роды, оба не выжили», — ответила я. Директор спросил: «А почему преждевременные?» — «Вероятно, потому что низко была расположена плацента», — ответила я. Опустив глаза, он протянул мне трудовую книжку, пожелав счастливого пути.

Я ещё тогда рассказала мужу об этом разговоре, но он отмахнулся: «Не бери в голову, начальники часто ведут подобные беседы с подчиненными». Сейчас вспоминаю, что и родственники говорили мне, что сын мой жив, но понять я ничего не могла. Я верила мужу, и что-то еще мешало мне всё осознать.

Вспоминаю два случая, когда свекровь просила у меня прощения. Она приехала к нам, когда второй доченьке было полгода. Уезжая, вдруг стала со слезами просить у меня прощения. Я удивилась: «Что вы мне сде­лали, что просите прощения?» Муж мой стал за моей спиной, а она смотрела на него и слезно умоляла меня простить ее: «Скажи только, Бог простит…» Когда я ей это сказала, она вскочила со стула со словами: «Так бы и давно сказала!» — и, обращаясь уже к своему сыну, резким тоном добавила: «Всё, пошли!»

Вскоре умерла бабушка моего мужа, много лет пролежавшая в постели. В 1973 г., уезжая из Красноярска-45 в южный Казахстан, мы заехали к родным. Меня попросили подойти к уже умиравшей бабушке и взять ее за руку. Она тоже стала у меня прощения просить, едва выговаривая: «Прости ради Христа…» Свекровь велела мне: «Скажи ей, Бог простит». Но и после этих слов бабушка продолжала шептать: «Прости ради Христа», пока я не ушла от нее.

Я была потрясена, спрашивала мужа и его двоюродного брата, у которого жила бабушка, за что я ее должна простить. Но мне никто ничего не ответил, а муж не отходил от меня ни на шаг.

В 1995 г. мать моего бывшего мужа снова просила у меня прощения, при этом стоя передо мной на коленях. Может быть, бабушка вместе со своей дочерью, моей свекровью, читали тогда на меня, полуживую, заговоры? Они знали, что это большой грех. Может быть, это и помешало мне осознать происшедшее со мной и моим новорожденным сыном?

Недавно я позвонила старшей дочери, пересказала ей мои воспоминания. По моей просьбе, дочь соединила меня по телефону с моим бывшим мужем, ее отцом. Он живет в России. «Наш сын жив! — сказала я ему. — Я тогда подписала какой-то отказ, не читая его, потому что решила, что это отказ самим хоронить ребенка. Как могло случиться, что нам не отдали нашего малыша? Получается, нас обманули?!»

Я рассказала ему, что вспомнила ещё некоторые факты. Теперь же, выслушав всё это по телефону, он заметил: «Если это так, как ты говоришь, то меня тоже обманули, — и добавил: — Тогда двойня была…» — «Двойня?» — переспросила я. Он, наверное, сам испугался собственных слов и попросил меня успокоиться и забыть об этом случае: «Я всё перепутал… Но если хочешь, я сделаю запрос в роддом, я знаю, как это сделать». – «Найди этого директора, у них наш сын! – попросила я его. — Найди сына, прошу тебя. Я хочу видеть моего сына, я от него не отказывалась!»

Прошло уже два месяца после этого телефонного разговора. Мой бывший муж молчит и не торопится встретиться со мной. А дочери убеждают меня, что у меня не было преждевременных родов с двойней. Отец убедил их в этом. Дочерей я понимаю, такой и сама была, верила в великодушие мужа. Но я верю, что Бог поможет мне найти нашего сына — мир не без добрых людей.

Мой контактный адрес: Postfach 1413, 47594 Geldern/Deutschland.

E-Mail редакции газеты «Вечное Сокровище» в Германии: almanach.cm@gmx.de

Екатерина ШИЛЛИ

От редакции

Дорогие читатели, может, кто-то работал в Зеленогорске в то время или слышал об этой истории от своих знакомых. Просим отозваться неравнодушных людей и поддержать Е.Шилли в молитве. Надеемся и верим, что Господь поможет ей прояснить эту историю и найти сына, если это возможно.

 

От наших спонсоров:
Когда именно уходят в декретный отпуск? Как декретный отпуск оплачивается? Эта и другая полезная информация ждет будущих мам на сайте Beremennost.net