Sola Scriptura. Реформация, основанная на Камне
Посвящается 495-летию обнародования основоположником западной Реформации Мартином Лютером 95 тезисов (31 октября 1517 г.), которые подтвердили приоритет Священного Писания.
Принцип «Sola Scriptura» («Только Писание»), провозглашенный в свое время Мартином Лютером, стал одним из фундаментальных для протестантизма. Он означает, что никакие утверждения церковных лидеров и предания не имеют авторитета, если противоречат Священному Писанию. В этом коренное отличие протестантизма от католицизма и православия, для которых предание является своего рода призмой, через которую они рассматривают Писание. Лютер же верил, что «Священное Писание толкует само себя».
Как показывает опыт, сегодня большинство дискуссий между католиками, православными и протестантами так или иначе сводится к роли Писания и предания в христианстве. Правомерно ли отвергать предание Церкви? Можно ли понять Писание, не имея авторитетных толкователей, чьи труды являются частью предания? Принесла Реформация христианству вред или пользу, выбила почву из-под ног или дала твердую основу? От ответов на эти вопросы зависит не только то, во что христианин будет верить, но и то, как он будет поступать в своем стремлении исполнить волю Божию.
Попытаемся разобраться, насколько защищен и оправдан принцип «Sola Scriptura». В самом Писании мы находим четкий совет: «И когда скажут вам: обратитесь к вызывателям умерших и к чародеям, к шептунам и чревовещателям, — тогда отвечайте: не должен ли народ обращаться к своему Богу? спрашивают ли мертвых о живых? Обращайтесь к закону и откровению. Если они не говорят, как это слово, то нет в них света» (Ис. 8:19,20). Невооруженным взглядом видно, что в тексте, по сути, противопоставляются два откровения: Божье, данное в законе — и оккультное, какими бы чудесами и мистическими проявлениями оно ни сопровождалось. Исайя прекрасно знал слова, записанные Моисеем в книге Второзаконие о мерзости тех, кто вызывает духов умерших (18:10-14). Вслед за повелением отвергнуть различного рода чародеев и магов, Моисей пишет: «Пророка из среды тебя, из братьев твоих, как меня, воздвигнет тебе Господь Бог твой, — Его слушайте» (Втор. 18:15). Как и у Исайи, здесь противопоставляются источники, и дается ясное указание, кому доверять. Если Пророк, обещанный Моисеем, действительно является Божьим (христиане соглашаются, что в данном случае речь идет о Христе), Его весть никак не может противоречить вести Моисея, ведь Он воздвигнут Богом «как Моисей». Обещанный Мессия, будучи «Светом истинным» (Ин. 1:9), обязательно будет говорить «как это слово». А значит, именно Писание, оставленное Моисеем и другими библейскими пророками — ключ к определению, тот ли это пророк, или нет. Сам Христос задолго до Лютера подтвердил обоснованность принципа «Sola Scriptura», сославшись на Писание: «Не думайте, что Я буду обвинять вас пред Отцем: есть на вас обвинитель Моисей, на которого вы уповаете. Ибо если бы вы верили Моисею, то поверили бы и Мне, потому что он писал о Мне. Если же его писаниям не верите, как поверите Моим словам?» (Ин. 5:45-47).
Мы видим, что Бог, наделивший людей свободой выбора, не навязывает Себя, а предлагает сверить с критерием, данным народу ранее. Это никак Его не унижает, поскольку Он жаждет не слепой веры, но осознанной. В этом проявляется Его последовательность, которая отражена и в откровениях Его пророков. Если так поступает Сам Господь, имеем ли мы право устранить критерий сравнения с законом и откровением? Допустимо ли считать Писания слишком сложными и недоступными нашему разуму без толкования Церкви, в то время как Христос объявил весть Моисея о Нем доступной и понятной даже для тех, кто явно находился в заблуждении?
Иногда аргументы защитников церковных преданий сводятся к тому, что книги Ветхого и Нового Завета были записаны не сразу, их весть какое-то время существовала в форме устного предания. Однако библейский принцип проверки законом и откровением — это сравнение предыдущего откровения с последующим, где предпочтение явно отдается предыдущему — до тех пор, пока истинность последующего не будет установлена. Здесь важно не то, является ли весть устной или письменной, а то, находится ли она в гармонии с уже открытым светом. Появлению четырех канонических Евангелий и посланий Нового Завета действительно предшествовала устная традиция ранней церкви, также и не все пророки, упомянутые в Библии, записали свою весть письменно. Однако это не может оправдывать предания, устные или письменные, которые противоречат Слову Божьему.
Даже апостол Павел ставил себя в полную зависимость от закона и откровения, открытого Богом ранее: «Удивляюсь, что вы от призвавшего вас благодатью Христовою так скоро переходите к иному благовествованию, которое впрочем не иное, а только есть люди, смущающие вас и желающие превратить благовествование Христово. Но если бы даже мы или Ангел с неба стал благовествовать вам не то, что мы благовествовали вам, да будет анафема» (Гал. 1:6-8). Кое-кто видит здесь только слова «то, что мы благовествовали вам», пытаясь с их помощью доказать незыблемость авторитета церковных преданий. Однако при внимательном прочтении видно, что Павел ставит весть, доверенную ему, выше собственного или даже ангельского авторитета. Не уста Павла определяют истинность Евангелия, но Евангелие определяет, правильно ли говорят уста Павла. По этой же причине верийцы, которым проповедовал Павел, «оказались благомысленнее Фессалоникских: они приняли слово со всем усердием, ежедневно разбирая Писания, точно ли это так» (Деян 17:10,11). В своих посланиях, благовествуя об Иисусе, Павел демонстрирует поразительное понимание пророчеств Ветхого Завета, приглашая читателей совершить то же исследование, которое проделал он.
В свете этого становится ясно, что даже наставление, данное ефиоплянину Филиппом (Деян. 8:26-39), скорее подтверждает принцип Писания, толкующего самого себя, чем принцип непогрешимости церковных толкований, ибо на безошибочное толкование и обладание Духом Божьим претендовали и иудейские учителя. Филипп смог открыть этому вельможе Кандакии смысл слов пророка Исайи лишь потому, что его объяснение демонстрировало последовательную и гармоничную картину библейской вести, в отличие от запутанных измышлений книжников. Точно так же изъяснял ученикам Писание Христос, обличая их в «несмысленности и медлительности сердца», что было бы крайне несправедливо, если бы Писания в принципе невозможно было понять без чьих-либо «авторитетных» истолкований (Лк. 24:25-27). Именно красота этого принципа «прозрачности» откровения в свое время и восхитила Мартина Лютера.
Заметим, «Sola Scriptura» — это не призыв остановиться на достигнутом и игнорировать любой последующий опыт Церкви, как иногда утверждают критики. Это как раз критерий опыта Церкви, и в то же время — компас, указывающий, в каком направлении этот опыт должен развиваться. Можно понять логику тех, кто утверждает, что Писание является лишь частью опыта Церкви, другой частью которого является предание, его поясняющее. Однако сделать предание, появившееся позже, непогрешимым источником толкования более раннего Писания — означает перевернуть все с ног на голову, строить дом с крыши, поменять север и юг местами. В конце концов, так мы превратим знание Писания в тайнознание, доступное лишь посвященным. Именно этот метод используют эзотерики, для которых высказывания Елены Блаватской и Елены Рерих о Христе значат гораздо больше, чем высказывания самой Библии об оккультизме.
Иногда в доказательство божественного происхождения преданий приводят тот факт, что канон Священного Писания формировался постепенно, и в его составлении принимали участие отцы церкви, труды которых являются частью предания. Таким образом, предание мыслится как бы первичным по отношению к Писанию. Такое доказательство похоже на замкнутый круг: раз мы признаем Писание богодухновенным, значит, те, кто определил его канон, были водимы Духом Святым. Раз так, значит они не могли ошибаться и в вопросах веры. Следовательно, за толкованием Писания надо обращаться снова к ним, то есть, к преданию церкви. Правомерно ли такое утверждение?
В нем все как раз подано с точностью до наоборот, потому что канон Библии, утвержденный церковью — это лишь согласие человека со Словом Бога. Такое согласие не делает Писание Словом Божьим, наоборот — как раз потому, что Писание с самого начала своего появления уже является Словом Божьим, оно требует от нас согласия. Когда апостол Иоанн в первом веке написал Откровение и отослал с остова Патмос семи церквям, оно уже было богодухновенной вестью, независимо от того, в каком веке впоследствии Церковь признала его каноническим. Можно согласиться, что христиане действительно стояли перед многими трудностями в процессе формирования канона, поскольку нужно было отсеять множество апокрифов. Водительство Святого Духа действительно было необходимо, но не будем забывать, что такое водительство вовсе не означает сверхъестественное мистическое знание, гарантирующее безошибочность в вопросах веры. Скорее, прося мудрости у Бога, христианам в процессе составлении канона нужно было прилагать также усилия разума, определяя подлинность авторства книги, содержание ее вести и преобразующую силу, ведь сама Библия советует сравнивать все с «законом и откровением». История нас многому учит, и чтобы понять, почему принятие канона не доказывает безошибочность церковного предания, обратимся к опыту иудаизма.
Джош Макдауэлл в книге «Неоспоримые свидетельства», ссылаясь на слова Христа: «да взыщется от рода сего кровь всех пророков, пролитая от создания мира, от крови Авеля до крови Захарии, убитого между жертвенником и храмом» (Лк. 11:50,51), говорит: «Здесь Иисус выступает свидетелем канона Ветхого Завета. Авель, как всем известно, был первым мучеником (Бытие 4:8). Захария — последний мученик, называемый в Ветхом Завете древнееврейского канона. Он был побит камнями, когда пророчествовал перед народом “во дворе дома Господня” (2 Паралипоменон 24:21). Книга Бытия была первой в древнееврейском каноне, а Паралипоменон — последней. Иисус, по сути, сказал “от книги Бытия до книги Паралипоменон” — или, в соответствии с нашим порядком — “от книги Бытия до книги Малахии”».
Означает ли согласие Иисуса с ветхозаветным каноном утверждение о безошибочности всех иудейских преданий? Ведь если использовать православную аргументацию «замкнутого круга», работу по составлению канона можно считать неотъемлемой частью формирования иудейской традиции. Однако в отношении последней Иисус был категоричен: «Он сказал им в ответ: хорошо пророчествовал о вас, лицемерах, Исаия, как написано: люди сии чтут Меня устами, сердце же их далеко отстоит от Меня, но тщетно чтут Меня, уча учениям, заповедям человеческим. Ибо вы, оставив заповедь Божию, держитесь предания человеческого, омовения кружек и чаш, и делаете многое другое, сему подобное. И сказал им: хорошо ли, что вы отменяете заповедь Божию, чтобы соблюсти свое предание? Ибо Моисей сказал: почитай отца своего и мать свою; и: злословящий отца или мать смертью да умрет. А вы говорите: кто скажет отцу или матери: корван, то есть дар Богу то, чем бы ты от меня пользовался, тому вы уже попускаете ничего не делать для отца своего или матери своей, устраняя слово Божие преданием вашим, которое вы установили; и делаете многое сему подобное» (Мк. 6:7-9).
Некоторые богословы приводят иудейскую легенду, согласно которой Мессия, когда придет, должен прыгнуть с храма и приземлиться так мягко, что не останется следа от Его ног. Не правда ли, очень похоже на предложение дьявола Христу броситься с крыла храма в расчете на ангелов, которые подхватят и понесут? Как видим, многие предания работают скорее на дьявола, чем на Бога. Однако аргументация «замкнутого круга» (включение Писаний внутрь церковной традиции, которая и является якобы ключом к ним) способна оправдать любую небиблейскую выдумку, если у нее достаточно влиятельных сторонников. Именно так и произошло отвержение Христа иудеями, положившимися на свою традицию: «Уверовал ли в Него кто из начальников, или из фарисеев?» (Ин. 7:48).
Профессор Вальтер Вайс рассказывает о своем общении с ортодоксальными иудеями в Иерусалиме: «Когда я указывал им на любой мессианский текст Библии, они говорили, что я не имею права толковать его. Я спрашивал, почему нет. Почему я не могу спрашивать Бога, что это значит? Они же сказали: “Это не твое право. Только раввины могут истолковывать, потому что Бог избрал людей — Авраама, Исаака и Иакова и так далее, и Бог передавал только им, в чем заключалась Его воля…” Только раввины могут определять, во что тебе верить».
Увы, как это похоже на многих христианских учителей, с той лишь разницей, что в их аргументации наряду с Авраамом, Исааком и Иаковом может упоминаться церковь, утвердившая канон. Так, на одном из православных сайтов чтение и толкование Библии протестантами вообще приравнено к нарушению авторского права. В пересказе диалога между протестантом и православным есть такие слова: «Вот я и прошу вас доказать, что вы имеете какое-то отношение к Библии. Ведь она же не с неба свалилась. Ее написали православные христиане, будучи вдохновлены Духом Святым. Ее канон собрала Православная Церковь, отобрав то, что соответствовало Преданию Бога в Ней живущего, и отбросив то, что ему противоречило (например, апокрифические евангелия Петра или Фомы). Она хранила его в течение многих веков, а теперь появились вы и претендуете на чужую собственность. Так докажите, что вы имеете право на это!»
Протестанты вправе напомнить православным братьям, что с такой логикой у них легко можно «отсудить» авторское право на Библию в пользу тех же иудейских раввинов, о чем мы читали выше. Если принцип «Sola Scriptura» ошибочен, последователи Христа должны были бы еще в первом веке раскаяться в своей «ереси» и вернуться в иудаизм, который, перефразируя сказанное, «в течение многих веков хранил пророчества о Мессии как собственность». Как же охотно люди порой присваивают себе то, что принадлежит лишь одному Богу, включая авторские права на Его Слово!
Между прочим, не имея возможности оспорить некоторые доводы протестантов с помощью канонических книг Библии, лидеры церкви неоднократно обращались к книгам апокрифическим (например, католики, оправдывая учение о чистилище), так что возникает вопрос: последовательна ли церковь, ссылающаяся на то, что она утвердила канон, но при этом поступающая так, как будто канона нет. Чем канон может помочь, если фактически его заменяет предание, не позволяющее этому канону быть самостоятельным критерием истины? Канон, не являющийся таким критерием — это не канон вовсе, ибо вера в историю о мытарствах Феодоры наравне с верой в Искупление на кресте — то же самое, что включение в Библию апокрифических евангелий Петра и Фомы.
История повторяется и, несмотря на то, что Моисей и Исаия заклеймили вопрошание мертвых как языческую практику, опыт некоторых христианских церквей включает обращение к умершим и общение с духами, принимающими вид почивших «святых». Где же канон, могущий пролить свет на происходящее? Он недейственен без принципа «Sola Scriptura», основанного на учении библейских пророков, заново осмысленном Реформацией.
Игнат Меренков
31 октября 2012 г.
