Как быть с логическими противоречиями в Библии
Кажется, Священное Писание не придает особого значения противоречиям как таковым. Они выглядят чем-то предосудительным в системе Аристотелевой логики как части философии — науки о правильном (раз)мышлении. Там непротиворечивость высказывания считается свидетельством ее истинности.
Ничего подобного мы не находим в семитском мышлении. Например:
«Не отвечай глупому по глупости его, чтобы и тебе не сделаться подобным ему; но отвечай глупому по глупости его, чтобы он не стал мудрецом в глазах своих» (Прит.26:4-5).
Так отвечать глупому по глупости его или нет? Противоречие. Но оно смущает только логика-грека.
Вероучение Библии состоит из соединения взаимоисключающих утверждений:
- Бог любит грешника, но ненавидит его грех. Но разве грех — не часть грешника, не проявление его сущности?
- Бог прощает грех. Грех — нарушение данного Им закона. Но если вина реальна, зачем прощать? А если любой человек согрешает, почему бы не отменить Закон?
- Бог един, но проявляет Себя в трех Личностях. Так Бог один или Их три? Или Его три?
- Иисус — и Бог, и человек. Но Творец не может стать творением, и наоборот.
- Если Иисус Бог, как Он мог умереть? Ведь Бог не может умереть.
Таких моментов не просто много — они характеризуют библейское мышление как таковое.
Большинство вопросов, которые люди в европейской (греческой) культуре задают на этапе знакомства с Библией, продиктованы логикой как (в нашем представлении) правильным мышлением. Размышляя над библейским текстом, они таким образом пытаются определить его рациональность, пригодность для анализа.
А надо позволить тексту говорить: внимательно читать его в контексте и той последовательности, в которой этот он был написан.
Библейское мышление исходит из единства мира, созданного единым Творцом. Любое Его проявление законно и имеет место и право на существование: «Господь дал, Господь и взял; да будет имя Господне благословенно!» (Иов1:21).
Творение свободно лишь настолько, насколько ему таковым позволил быть Бог. Иов 1-2 — этому прекрасная иллюстрация. Именно на этой совместной ответственности Бога за любое проявление жизни построено ветхозаветное поклонение (Пс.103:27-31, Плач3:38). Ходить перед Его лицом — значит верить, что нет ничего случайного под солнцем. Что всякий дар приходит свыше (Иак.1:17). Этим даром может быть неизлечимая болезнь, как у Тимофея и Павла, скажем. Или гонения, бедность, война.
Покорность Божьей руке и внимание к Его действиям — вот черты Его слуг. Были ли логичны страдания Иова? Ни с земной точки зрения, ни с небесной (Иов1:1) они таковыми не были. Содержание Иов 1-2 до сих пор сокрыто от земных персонажей той драмы — Иова, его семьи, окружения, друзей. Что от них требовалось? Познавать Божьи послания и повиноваться Его руководству.
Когда мы, имея дело с аудиторией, находящейся в церкви десятилетия, слишком акцентируем логичность Писания, то подрываем его способность объяснять противоречивость жизни. Почему умирают младенцы? Логично ли это? Конечно, нет. Есть ли логика в страдании невинных? Ее там нет.
Вместо этого у верующих есть Божье заверение, что в день Суда Он всё выведет на свет и расставит на свои места. Что Он знает всё, слышит плач страдающих и не остается безучастным.
Этот мир создавал не Аристотель.
На мнимой важности логических противоречий и построена софистика, в частности богословская: «Может ли Бог создать камень, который не сможет поднять?»
В противовес этому попытки христианских апологетов использовать греческую философию, чтобы сделать семитское Писание приемлемым для греческого ума, привели к:
1) эллинизации христианства, где философия заменила исследование Писания;
2) иррационализации, мистификации христианской религии: «верю, потому что нелепо» (Тертуллиан).
Современный пример греческого рационализма в протестантстве — свидетели Иеговы. Помню фразу из беседы с ними: «Ну не могу я понять — как Бог может умереть?»
Что ты не можешь чего-то понять — для семита никакой не повод что-то отрицать. Иди учись.
Максим Балаклицкий
Иллюстрация — место в современных Афинах, где, по преданию, апостол Павел выступал в ареопаге перед философами. Фото — Нина Олефиренко
