Мир в сердце

Оксана ехала в электричке с работы. Каждое утро и каждый вечер ей приходилось проделывать этот нелёгкий путь до работы и назад. Снимать квартиру в большом городе не хватало средств, вот и приходилось кататься далеко на окраину по два часа туда и обратно.

За окошком вагона валил снег. Холод пронизывал до костей, и предстоящие рождественские дни в эти минуты её совсем не радовали. Ведь дома тоже было холодно и одиноко. Уже давно в её душе не было мира, а сама надежда на него, и на то, что когда-нибудь всё наладится – тоже с каждым годом улетучивалась.

— Уж, наступил Новый Год, и что? Всё по-старому. Всё одно и то же. Не устроенная жизнь и беспросветная тоска.

Подумав это, Оксана укутала плотнее шарфиком шею и застегнула все пуговицы до верху. Ей снова вспомнилось, как когда-то, получив только эту работу, она радовалась. Какое будущее тогда рирсовалось перед глазами!

Вот также, только перед Новым Годом, она ехала на свою любимую работу, но не одна. С ней был Вадим. Они тогда встречались и она думала, что это её судьба. Любила ли она его? Наверное, да. Ведь до сих пор не может забыть, как тогда он предложил ей руку и сердце, и как она обрадовалась. Но Вадим ей тогда сказал, что прежде чем она скажет «да» или «нет» ей необходимо знать, что он бывший наркоман, а теперь завязал и начал новую жизнь.

Оксана тогда очень удивилась, расстроилась и, как-то даже не подумав, резко и раздражённо сказала тогда ему, — бывших наркоманов, дорогой мой, не бывает. И поэтому я говорю «нет».

С тех пор прошло уже десять лет, но сердце всегда как-то замирало при воспоминании о том признании и отзывалось тягучей болью вины и безысходности. Ведь Вадим после этих её слов снова сорвался и она его больше никогда не видела. Спросить о нём родителей Вадима, что жили недалеко от неё, она тоже не решалась, а даже избегала всячески их. Перед ними она тоже чувствовала себя виноватой.

Ехать было ещё далеко. Мороз, видно усиливался, и Оксана, вздрогнув, положила на колени свою большую вязаную сумку. Всё будет теплее, подумала и съёжилась.

Вдруг кто-то тронул её за плечо, она оглянулась и увидела его. Это был Вадим. Он улыбался и протягивал ей термос.

— Хочешь горячего чаю? Что-то не топят сегодня в вагонах. А холод-то, холод-то какой!

Оксана не верила своим глазам.

— Ты? Какими судьбами?

Она взяла термос и подсела ближе к окошку, а Вадим сел рядом.

— Да вот, на рождество решил к родителям наведаться. Как там они? По телефону говорят всё хорошо. Я же сам их не видел целых три года.

— Вроде бы ничего, всё нормально, но, если честно, то мы близко не общаемся, а так, издали, вроде всё действительно хорошо. А ты откуда, и какими ветрами?

— Я живу теперь в другой стране. Вот, и не мог поэтому так долго навестить их. А ты всё также, по-старому катаешься туда-сюда? Как жизнь? Да ты не стесняйся, наливай чай, а впрочем, давай-ка я тебе налью сам.

Оксана передала ему термос и пока он наливал, она внимательно рассматривала его.

— А ты хорошо выглядишь, беря железный стакан, тихо сказала она.

— А что мне будет? Годы, конечно, прошли, не о жизнь, как говорят – удалась.

— Вот как? Денег заработал за границей, разбогател?

— Ну, не в деньгах счастье, а вот насчёт разбогател – это ты в точку.

Оксане вдруг стало жарко и она, вся вспыхнув, нетерпеливо кинула, — а в чём же твоё счастье?

Вадим, подумав чуть-чуть и, как-то просветлевши весь, сказал, — в том, чтобы найти, наконец-то, себя, и не тратить свою жизнь понапрасну.

— И что, нашёл?

— Скорее не я, а Бог меня нашёл и дал смысл моей дурной жизни. Им, только Им я и богат. Всё в Нём.

— О, только не надо – снова чудеса исцеления от Бога, да? Ты знаешь, я несколько лет подряд сталкиваюсь везде с какими-то разными людьми. И все они мне говорят о Боге, о Его чудесной силе, об истине. Ты тоже туда же? Это просто эпидемия. Фанатизм, шизофрения какая-то на людей нашла.

— Знаешь, Оксанка, умом это точно не поймёшь. Бог есть Дух, и чтобы хоть как-то понять Его – тут нужно открыть сердце. Я когда-то тоже жил такими же стереотипами как ты. Мне легче было думать, что у всех этих людей с головой не в порядке, чем поверить им. Но, когда, благодаря тебе, я попал в реанимацию, а затем на себе почувствовал руку Божью – то теперь ни за что не откажусь от Него.

— Так, ты даже благодарен мне? Вот, это уж, действительно чудо. Значит, мне теперь и прощения просить не надо, а я, ведь виновата перед тобой.

— Нет, нет. Мне, наверное, действительно нужно было опуститься на то дно, чтобы увидеть Бога и, оттолкнувшись от всего того ужаса, вернуться к жизни, и уже жить по-новому. Помню, как мама на коленях молилась за меня, я же тогда смеялся над ней. А однажды, застав её на кухне в слезах, топающей ногами и кричащей в небо – «отказываюсь, отрекаюсь, не принимаю» — спросил у неё, что это она творит, спятила, что ли совсем, а она, представляешь, мне тогда сказала, что это она сатану из дома прогоняет. Я тогда подумал, что у неё точно крыша поехала, а крыша тогда от наркотиков поехала у меня.

— Так значит, тебя у Бога вымолила мама?

— Наверное. Но перед тем, как попасть в реанимацию, я превратился в настоящего зверя, а внутри меня была бездна. Я думал только о том, чтобы любой ценой достать эту отраву – украсть, убить, да всё что угодно я мог сделать. Но всё же, когда однажды решил броситься с крыши семиэтажного дома, то перед этим подумал, — «вот, пока буду лететь попрошу у Бога прощения за всё».

— И что, успел?

— Представляешь, успел. Наверное, поэтому и живу до сих пор. Тогда, когда уже в больнице, меня везли на каталке медсёстры, то страшной болью, в самое сердце, меня ранили слова одной из них, «зачем только нужно таких спасать? Это же отбросы. Они конченые. Посмотрите на него – даже лицо его похоже на демона».

— Вот, тогда мне по-настоящему стало больно. Нет, не физически. Физическая боль ничто по сравнению с сердечной болью.

Оксана вздохнула, — я знаю. Физическую боль можно устранить таблеткой или уколом, а вот сердечную и душевную боль, пожалуй, не устранишь ничем.

— Её, Оксаночка, можно устранить только с Божьей помощью.

— Это как?

— После реанимации мама забрала меня в христианский реабилитационный центр. Я тогда думал об одном, вот переживу, пережду зиму, а там будет видно. Мне тогда казалось, что я не смогу жить другой жизнью. В моей голове не вмещалось, что я там смогу соблюдать все ихние правила. Одна мысль о том, что мне нельзя будет теперь даже курить, приводила меня в ужас. Я думал, что я с ума сойду от головной боли и бессонных ночей, но никаких болей не было.

— Как? Я знаю, что обычно невыносимо болит всё тело.

— Она была. И физическая, и невыносимая сердечная боль была, конечно, но мне там сказали – или я выбираю эту ужасную вечную боль, и в конце концов смерть, или я выбираю Бога, и Его план на свою жизнь. Мне тогда стало по-настоящему страшно, и я конечно же, выбрал Бога.

— Как это, выбрал? Разве это так просто, взял и выбрал?

— Не знаю, как тебе сказать, но перед сном я стал на колени и со слезами, как мог покаялся и отдал себя в его руки.

— И что?

— Я чудесно исцелился и спал покойно, а утром мне все эти христиане уже не казались сумасшедшими. Их утренняя молитва и служение заставило меня снова плакать, а после мне стало так жалко тех, кого боль всё ещё не оставляла, что я стал им помогать как мог. Помогаю и до сих пор.

— Представляешь, ни материться я уже не хотел, ни курить, ни красть, ни колоться. В жизни появился свет невидимый доселе. Всё стало мне видеться по-другому.

На какое-то мгновение они умолкли. Затем Оксана, глядя в заснеженное окошко, натянуто сказала, — а знаешь, Вадим, ты оказался очень сильным человеком, ведь пойти за невидимым, это не для слабых.

Оксана осторожно взяла его за руку и, всё ещё глядя в окошко, спросила, — и всё же мне не совсем понятно. Покаяние – это что?

— Это признание своего полного бессилия перед грехом и уже с Божьей по мощью – полная перемена мышления. Ведь поменять нас сможет только Бог, но ему нужно это позволить. И тогда мы сможем смотреть на мир уже совсем другими глазами, а удовольствие для жизни находить в духовном.

— Ты хочешь сказать – в Боге? Но, ведь мне кажется, всегда жить здесь с Ним – это страшно, а вдруг согрешишь, всё же.

— Жить здесь без Него страшно, Оксаночка. Чего бояться? Что мы уже не должны будем пихать в себя траву, пропитанную отравой в виде сигареты, или отраву в виде спиртного, а как же мы без СПИДа будем жить? Да, мало ли ещё любимых грехов, да только Он уже победил любой грех и нас может научить не грешить. Только Бог есть прощение, понимание и истина, а познание Его делает человека по настоящему свободным. Но Он же есть и Путь, и Жизнь, и Свет, и Любовь, а всё это даёт мир в сердце человеку. Принимая этот мир, мы примиряемся и с собой, и с ближними, а главное, с самим Богом. И тогда только у человека появляется отвращение от всякого греха.

Говоря эти слова, Вадим резко выдернул свои руки и Оксана вздрогнула.

— Мир в сердце, хорошо сказано. А знаешь, сегодня о мире в сердце мне говорила Марина, помнишь её? Представляешь, у неё уже пятеро детей. Они со Славиком счастливы, и у них, по её словам, есть мир в сердце.

— Конечно помню. Ведь я со Славиком никогда не терял связи. Он тоже ходит с Мариной в мою церковь. Да, и Марина с моей Ольгой тоже дружны.

— Вот как! А у вас с Ольгой тоже пятеро детей?

— Нет, пока только двое, но мир в наших сердцах тоже присутствует. Я расскажу тебе одну историю. Она, правда, детская, но мне очень нравится.

Однажды, один царь, желая узнать, что такое мир в сердце, заказал своим художникам нарисовать этот мир на холсте. А когда картины были готовы, то ему понравились только две из них. На одной было нарисовано спокойное озеро, а в нём отражались величавые, светлые горы и ясное голубое небо. А на другой были тоже горы, но они были очень тёмные и неприветливые. В небе же и вовсе было черно от туч. Это небо рассекали молнии, но в маленьком кустике, под уступом горы, было гнёздышко птицы. И она там, со своими птенцами, несмотря ни на что, была спокойна. У неё и у её птенцов на сердце был мир и покой. Именно эта картина объяснила царю, что есть такое «мир». Понимаешь, Бог не обещает безоблачную жизнь, но он обещает не смотря ни на что, мир в сердце при любых обстоятельствах, но с условием, что он есть хозяин этого сердца.

Оксана слушала настороженно и в конце истории ей самой стало мирно и радостно. Она посмотрела в глаза Вадиму и сказала, — а я счастлива, что у тебя всё хорошо. Я правда, рада. Вот только, почему же Марина мне никогда ничего про тебя не рассказывала?

— Она, кстати, с Олегом сегодня ждут меня у моих родителей. Ведь Рождество завтра.

— Ах, да – Рождество. Так вот, для чего Марина к выходным ещё и отгул попросила.

— Оксана, а ты где будешь праздновать Рождество?

— А что праздновать? Я давно уже ничего не праздную, даже свой день рождения.

— День рождения наше, это что? А вот, рождение Христа, Сына Божия – это действительно событие. Хоть это и было более двух тысяч лет назад, но ведь как здорово всякий раз с благодарностью вспоминать об этом и славить Его.

— Так, вы будете славить Христа, и за что же?

— За свет Его чудный, за жизнь Его вечную, за любовь Его божественную, за путь Его трудный, за то, что Он родился и в наших сердцах тоже и принёс туда свой мир. Короче, ты идёшь к нам?

Оксана дружески подала руку Вадиму и, соглашаясь, рассмеялась, — конечно иду. Мир в сердце — это как раз то, что мне нужно.

Она вышла из вагона, опираясь, на руку Вадима. И они вместе, продолжая свою беседу, пошли заснеженной дорогой. Им было совсем не холодно, а вечер, касаясь их плеч, тенью ложился на снег, на лес вдали. В небе же, словно нарисованная, сияла полная луна и рождались, рождались новые звёзды, возвещая людям, что благодать Божья всё ещё даётся без меры.

Январь 2015г.

Татьяна Дейна