Ольга проснулась уже давно, но лежала с закрытыми глазами, прислушиваясь к новому дню. Он оживал и просыпался, в последнее время, по особенному. Были в нём теперь какие-то новые звуки, надежды и веяния. Это чувствовалось для Оли даже в воздухе этих дней. И дело здесь было даже не в начале лета с его праздничными цветами и запахами. Что-то особенное и новое чувствовалось в каждом звуке. Внутри Оли открылась доселе неведомая дверца. Из неё струился свет и разливался по всему телу. Он не тревожил, а радовал, хотя лучился вопросом.

— Что есть твоя жизнь? Это работа, сон, еда? А может, это твои занятия йогой?

Настя напевая песенку бежала к автобусу с большим букетом белых хризантем. Это были любимые цветы её и Сергея. Она любила, была счастлива и через два дня должна была уже стать женой. Правда, вчера вечером, Сергей не позвонил и не пришёл, но такое бывало и раньше. Ведь он – творческая личность, он – поэт! «Вот возьму, и сама подарю ему хризантемы. А что? Так и скажу: «Талантливому поэту от восторженной почитательницы», вот именно, почитательницы». Ведь она почти боготворила своего Сергея. У него уже вышел сборник стихов «Просвет» и Настя носила эту маленькую книжицу так, же как и Библию, всегда с собой.

Бывает, случается так, что тебя становится половина. Так случилось и с Николаем Ивановичем – правая рука и нога вдруг оказались чужими и перестали быть твоими.

И внезапно оказалось, что теперь условия жизни и поведения будут указывать эти два незалэжных товарища.

Макар уже неделю ждал, что за ним придут. Он, замирая, прислушивался к каждому звуку за окном. Кому же, как не ему знать знакомый шум мотора воронка. Ведь он сам неделю назад приезжал и приходил за другими, а ещё он допрашивал этих других, пытая их. И кому же, как не ему знать, чем заканчивались часто эти его с «товарищами» приходы, допросы и пытки. В последнее время, приговоров к расстрелу стало особенно много и Макару иногда приходилось исполнять их собственноручно. Это было нелегко даже ему, привыкшему всегда находить для себя оправдание. Ведь время-то какое?

Глава I

– Главное быть успешным, главное быть успешным, –как мантру повторял Владимир последние слова из рекламы, прокрученной только что по телевизору. Затем, обхватив голову руками, он уже закричал. – Главное быть успешным, главное быть успешным.

На его крик вбежала мама. Владимир сидел неподвижно на диване всё так же обхватив голову руками.

– Сынок, зачем же так кричать, а главное, зачем ты смотришь вот эту гадость по телевизору, – она подошла и сама вручную выключила его.

А в наше время, что?

«Хочешь изменить мир, сначала изменись сам.»
Махатма Ганди

Могу предположить, как было раньше,
Ведь жизнь свою живу только сейчас.
Существовал когда-то мир без фальши,
Существовал когда-то мир без нас.

Цинизм не процветал, не было горя,
Хоть пережили наши предки и войну.
Надеясь жили люди и не споря,
Ведь смерть тогда могла быть на кону.

Григорий проснулся от холода и от вытья собаки. Лежал он, почему-то, в каких-то кустах. Была ночь, было холодно, и где-то совсем рядом выла собака. Скорее даже одна выла, а вторая подвывала. Григорий осторожно выглянул из-за кустов. Рядом была дорога, а совсем близко стоял очень красивый двухэтажный дом с богатым, недостроенным забором. Как раз там и застряла одна из собак. По всему было видно, что это был пёс породы восточно-европейской овчарки, а вторая обычная, простая сука сидела перед псом и, если бы не её маленький рост, то она закрыла бы его всего своим телом. Вид у них двоих был плачевным. Пёс, зацепившийся цепью среди труб и кирпичей, едва мог поднять голову. Так короток был оставшийся кусок цепи. Он жалобно смотрел горящими чёрными глазами и выл грубоватым, но приглушенным голосом. Другая собака как бы эхом повторяла его вытье. Все это Григорий видел из-за фонаря, что горел тут же на столбе. Звёзды уже тухли, и на горизонте понемногу прояснялось.